Лидия Гинзбург - Агентство Пинкертона [Сборник]
Худая рука исчезла в темноте и появилась снова в сопровождении второй, до сих пор отсутствовавшей руки; руки держали большой блокнот.
— Имя кандидата?
Красный карандаш поставил значок в правом верхнем углу заявления.
— Джеральд Питер Крейн, сэр, с вашего разрешения.
И красный карандаш Джиля очеркнул подпись Джеральда Крейна толстым кроваво-красным прямоугольником.
* * *Вечерний выпуск газеты «Трибуна Чикаго» от 29 июня 1905 года шумел о том, что банда убийц и поджигателей, именующая себя Первым конгрессом индустриальных союзов, ниспровергает устои американской государственности на глазах у жителей Чикаго; посвящал читателя в подробности бракосочетания итальянского наследного принца; пестрел рекламами мюзик-холлов и магазинов, изобиловал предложениями труда, — но на страницах этого выпуска никто не выражал ни тени желания воспользоваться услугами конторского клерка или торгового агента.
Крейн медленно поднимался по лестнице, и в его руках газета казалась тяжелой ношей. В довершение всего неприятный сосед по комнате был дома. Неприятный сосед, ирландец Томми, долговязый, рыжеватый, с маленькой толовой и большим носом, прочно занял свою позицию. Он лежал прямо на одеяле, в широких матросских штанах и клетчатой рубашке, и курил, закинув бесконечно-длинные ноги на спинку кровати. Крейн молча сел на свою кровать.
— Что, брат, плохо?
Крейн молчал.
— Ну, видно плохо. «Не требуется ли джентльмену служащий по торговой части?» — Молодой человек, приходите завтра или лучше — послезавтра… Потом поскромнее: «Не нужен ли вам случайно рассыльный, сэр?» — Никаких рассыльных. — Что? — Не видите, что я занят? Джек, прикрой-ка дверь поплотнее. Ну, а потом прямая дорога в порт, наниматься грузчиком. — Проходи, проходи, парнишка, тут без тебя довольно бродяг… Правда. Ты не храбрись. Я-то знаю, как выглядит парень после такой прогулки.
Крейн молчал.
— Говорю тебе, брось амбицию, будь она проклята! Записывайся в полк. Вместе песни петь будем.
— Благодарю, — сказал Крейн сухо, — пока в этом нет еще надобности.
— Конечно, — не унимался Томми, — армия тоже не тихая пристань. Но посуди сам, разве нынче можно работать? Особенно парню, который хочет прожить без хлопот? С одного боку жмут проклятые боссы*, с другого — нажимают союзы. Все словно осатанели. Не угодишь в социалисты, так угодишь в штрейкбрехеры, — это как пить дать! А? Что ты скажешь, мой мальчик?
— Я не интересуюсь политикой, — сказал Крейн.
— И прекрасно делаешь, — трещал Томми. — Нам в армии как раз и нужны такие парни.
Томми хихикнул.
Босс — хозяин.
— Только я прямо скажу: уж если бы я занялся политикой, я не стал бы, как чудаки из Федерации труда, толковать с хозяевами о каких-то там «общих интересах». Я бы отправил на воздух всех толстопузых со всеми их заводами.
— Ты глуп, — сказал Крейн. — Если разрушить заводы, людям негде будет работать.
— Велика важность! — быстро ответил Томми, — чем меньше люди будут работать, тем больше они станут отдыхать. А? Что ты скажешь на это?
— Простите, я хочу спать. — Крейн лег на кровать и закрыл лицо газетным листом, обманувшим его ожиданья.
— Покойный ночи, мой мальчик, — сказал Томми, зевая. — Да, чуть было не позабыл! На подоконнике для тебя письмецо.
Газета, скрывавшая лицо Крейна, задергалась и слетела на пол. Крейн рванулся к окну и растерзал конверт. На небольшом бланке, без обозначения фирмы, стояло:
Чикаго, 29 июня 1905 г.
«Дорогой сэр,
Мы получили ваше заявление от 26 июня. Просим вас явиться 30 июня в отделение нашей конторы. Вашингтон-стрит, № 547, седьмой этаж, комната № 40, для личных переговоров. Мы будем ждать вас в десять часов. При входе предъявите настоящий бланк».
— Меня вызывают для личных переговоров. Томми… в последний раз я ел вчера утром. Когда идешь наниматься, надо держать в руках свои нервы. Ты знаешь… нельзя показывать хозяину голод. Голод они узнают по глазам. Томми… если у тебя есть несколько лишних центов, дай мне на хлеб и кофе…
Томми молча выгреб из-под подушки какой-то бумажный сор, порылся в нем и подал Крейну скомканный доллар.
ГЛАВА II. РАЗГОВОР С ДВУМЯ НЕИЗВЕСТНЫМИ
Джентльмен в темных очках. — Крейн находит работу.
Крейн стоял на пороге большого рабочего кабинета, где вероятно имелось все, чему полагается быть в деловых кабинетах: обитые кожей кресла, шкафы для бумаг, портьеры и несгораемая касса. Но внимание Крейна было всецело поглощено длинным письменным столом, за которым сидел джентльмен, сухой, как мумия, в темных очках и в черном сюртуке, застегнутом до самого горла. Его волосы, темневшие двумя островками по сторонам невообразимо ровного пробора, казались сделанными из дерева.
Крейн смотрел на пробор. «Прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками», — вспомнил Крейн и поклонился.
Джентльмен в темных очках не ответил на поклон. Крейн стоял, медленно цепенея. Рядом кто-то кашлянул; Крейн обернулся и с облегчением увидел, что сбоку в креслах сидит небольшой, очень полный человек благодушного вида; сюртук у него был расстегнут, и по жилету плыла цепочка с забавными пестрыми брелоками.
— Джеральд Крейн? — ласково спросил толстяк.
— Да, сэр.
— Рад вас видеть. Садитесь.
Крейн съел горячий завтрак на доллар ирландца Томми; теперь он сидел против будущего хозяина настороженный, с ясной головой и послушными нервами. Позади голод, затянувшийся голод, похожий на болезнь и уже совсем не похожий на желание есть. Крейн сжал зубы: я должен найти работу.
Толстяк заговорил мягким голосом:
— Любезный Крейн, наша фирма нуждается в сотрудниках… только в сотрудниках, внушающих безусловное доверие. Поэтому я настоятельно советую вам раскрыть свою душу (если позволено будет так выразиться) в большей степени… чем это обычно принято при переговорах о поступлении на службу. Вы уловили мою мысль?
— Мне кажется, я понял вас, сэр, — сказал Крейн осторожно.
— Прекрасно. Начнем по порядку: при каких обстоятельствах разорился ваш почтенный отец?
— Мой отец был мелким фермером, сэр. Некто Уоллер, богатый скотовод, — у него в наших местах было тысячи четыре акров земли, — решил завладеть участками отца и его соседей.
— О! Откуда такая упорная вражда?
— Никакой вражды, сэр. Просто старому Джорджу Уоллеру хотелось расширить свой надел. Он запутал фермеров в долговых обязательствах. Любому из них ничего не стоило заарканить дикую лошадь, но банковские операции, сэр, им давались с трудом. Земля, скот, все имущество досталось Уоллеру. Я был как раз в отъезде… Я нашел только пустой дом, который уже не был моим домом, и могилу отца, умершего от нервной горячки.
